Лекционный материал
Лекционный материал
«У нее глаза цвета закаленной стали», — думаешь ты, и смотришь в эти невероятные глаза.
«У нее залом над бровью, — думаешь ты, — от того, что часто хмурится»
«У нее морщинки вокруг глаз, — думаешь ты, — потому что под никабом скрыта улыбка»
— Бесплодная, госпожа моя, ты мне снишься? — осмелившись, спрашиваешь ты.
Вдвоем вы стоите на оплывших от времени и ветра камнях. Стена замыкается неровным кольцом, и за вами Пустыня, и перед вами Город, и сон бесконечен.
Ты тянешься к своей богине.
Богиня исчезает.
***
Алекс с трудом отделил воспоминания о сне от реальности. Это к нему боги приходили фейерверком цвета и перегрузкой зрительных каналов, а кому-то генетическая лотерея то, что не помещалось в восприятие человека, переносила в осязание.
...шелк, тяжелый от серебряной вышивки, медленно скользит по пальцам; гладкость ткани сменяется набивным узором и острыми металлическими нитями. Одна из них кончиком царапает тыльную часть ладони, дыхание от слишком острого ощущения перехватывает, и уже от этого кожа еще секунду спустя сваливается в гиперчувствительность. Боги, отчего пустыня наша песчано-южная, а не в арктических льдах, — настолько больно от горячего ветра у затылка, от грубой ткани джеллабы, касающейся лодыжки.
Слишком резкий вдох, слишком резкий выдох на «Три Миссисипи» — да кто к демонам знает кто такой этот мисси Сипи? — и твоя богиня исчезает. Нет больше рядом высокой женщины в плотном платье-абайя с закрытым лицом.
Александер еще раз открыл глаза, в этот раз окончательно прощаясь с мороком. Он бы помотал головой, прогоняя остатки видений, но такое действие с большей вероятностью принесет тошноту, а не успокоение. Мужчина сел на кровати и опустил ногу на пол, простынь из грубого материала запуталась в ногах, едва не вернув ощущение из только развеявшегося видения.
Рашад замер на месте и, с опытом десятилетий, принялся осторожно вызволять свое сознание из путаного прошлого Пустыни.
Ему помогли привычные ритуалы: прополоскать рот, протереть лицо влажным полотенцем. Потом Александер накинул рубашку, как всегда неуклюже и преувеличенно спокойно по этому поводу натянул белье и брюки, вытащил один из двух сшитых для него костюмов.
Ровно, словно бусины по стеклянному желобу, неспешный путь к университету и наконец взявший разбег рабочий день растворили утреннее нервное напряжение. Боги Пустыни любили приходить в сумерках и ночами, днем оставляя своих подопечных. Александер в течении почти часового пути в центр города не думал ни о богах, ни о мертвецах, ни о пока еще живых.
Он остановился у статуи основателя, присел у ног Мессии, старательно уложив трость поблизости, чтобы опять не укатилась. Мелкие действия отвлекали от невнятной потребности, которую Алекс пока даже не мог сформулировать. Где-то глубоко в груди неприятно тянуло.
«А ты любил? Тебя любили? Или все это только следование долгу?»
Взгляд рашада без участия сознания скользил по узорам цветных плиток на окружающих домах, часть мозга, все также неосознанно, выстраивала генетические истории жителей и подкидывала удачные пары.
Алекс отдохнул, зажмурился, прогоняя видения удачных генетических комбинаций, и двинулся дальше. Через пару кварталов его ждала работа и благословенные достижения современной фармацевтики.
Боги и не подозревали, как их чада привыкли чувствовать себя людьми.
«Ты ведь тоже продукт и средство генетической программы,» — прошептал Алекс статуе перед уходом.
* * *
В аудитории было шумно и душно. За высокими окнами светлел полдень, молодые люди расселись на ступенях с усталым ожиданием. Александер окинул взглядом аудиторию, задержался на разнообразии нарядов и степени открытости, чуть раздраженно отметил, что многие держатся за руки или склоняют голову к плечу партнера.
— Самая неоднозначная богиня в нашем маленьком пантеоне. Жена Господина Пустыни, так и не принесшая ему детей. Мать, которая приняла и воспитала каждого из нас. Существо, научившее нас всем ремеслам и искусствам. Бесплодная, богиня великой реки.
Последняя фраза заученной молитвой скользнула по губам каждого в зале аудитории. Алекс в который уже раз за сегодняшнее утро оказался заложником собственных ощущений: всеобщее восхищение отозвалось болезненной резью в глазницах и мгновенной потерей ориентации. Мужчина оперся на трость, потом присел на ступени. Закрыв глаза и подняв голову куда-то в сторону неба, Александр попытался продолжить лекцию
— Темная Госпожа неизменно покидает женщину после зачатия. Старшая среди рашадов уходит, направив генетическую программу по нужному пути: ей больше неинтересно. Все время беременности женщина одна. Мало того, она находится в недюжинной опасности.
Алекс увидел у слушателя флягу с водой и забрал. Плеснул жидкость на ладонь, размазал по лицу.
— Наши города стоят на источниках великой подземной реки. Проблема в том, что без определенной обработки эти воды ядовиты. Раньше этим занимались аасимы, верные защитники; теперь — генераторы. Но, впрочем, даже после обеззараживания вода остается опасной для женщин на любом сроке беременности.
Задумчиво покачивая флягу, Алекс прошел со ступеней к центру аудитории. Он перелил воду в стакан и принялся рассматривать прозрачную жидкость.
— Оставалась опасной для женщин раньше. Желтый город и вовсе два раза становился на грань вымирания из этой и других проблем с водой. Желтый город стал нашей легендой: первая из потерь, первое опустевшее кольцо стен, первый камень в короне Бесплодной, утративший свою синеву. Сейчас, впрочем, ситуация с водой значительно улучшилась: умирает только одна из сорока...
Лектор наконец вернул флягу владельцу.
— Отступая от темы, хочу отметить, что в недавней поездке в Пустыню наша экспедиция встречала такие фляги, закопанные под приметными камнями. Яссиры уверяли: их оставили прошлые караваны, чтобы эти два глотка воды могли кого-то спасти. Но многие ориентиры теряются после бури, или вода становится непригодной для питья. Впрочем, эти вопросы должны интересовать только ведущих караванов. Вернемся к роли Бесплодной в обществе.
* * *
После лекции Алекс зашел к себе и жадно выпил пару стаканов жидкости. Он услышал шорох занавесей на входе в тот момент, когда разжевывал очередную таблетку.
— Мои молитвы фармакодинамике и вашему научному отделу, милая Дария.
Дара сделала выводы из прошлого разговора, и остановилась в трех метрах от рашада. Таблетки подействовали, и Александер не знал, напряженно или радостно молчала ученая.
Боль неспешно выползала прочь из глазниц, скатывалась по вискам и растворялась в окружающем мире.
— Почему же не Бесплодной? Мне говорили, что рашады очень любят своих богов.
— Рашады любят своих богов, конечно. Но молиться я буду на ваш отдел, Дария. Ты по делу? Представляешь, я даже следую учебному плану.
Александер усмехнулся: в прошлый раз эта женщина разрешила ему самому написать учебный план, и он его написал. В учебном плане были имена четырех богов и ни слова кроме этого.
Дария ответила сдержанным смешком на упоминание учебного плана.
— Ты стал брать больше препаратов после поездки в горы. Плохо себя чувствуешь?
— Рашады всегда чувствуют себя плохо, милая. И на такие вопросы я хочу отвечать своему куратору из социальных служб, а не научному отделу.
Мужчина вместе со стулом развернулся и посмотрел на женщину. Дара до сих пор стояла в проеме входа, придерживая рукой занавесь из узких полос ткани. У нее были коротко остриженные темные волосы и — Алекс смутно помнил — вроде бы голубые глаза. Она носила не платье, а рубашку, свободные брюки и кожаные мокасины. На сгибе локтя Дария держала светлый шерстяной бурнус.
— Так, милая Дара, ты хочешь мне что-то предложить? Я не собираюсь выходить на улицу, пока там светит солнце.
— Тебе стоит сходить к источникам.
— Ты пытаешься мне что-то навязывать, Дария?
— Одевайся, я проведу тебя подземными коридорами.
Алекс согласился с выдвинутыми требованиями от того, что ему действительно давно было пора появиться в купальнях, а вовсе не от неожиданности.
Сны о богах
Сны о богах
Подземный зал впечатлял.
Над головой мерцало насыщенной голубизной силовое поле, струйками тянулось куда-то к центру помещения, гигантский бирюзовый столб погружался в воду и расплывался внутри пятнами. Этот свет не давал понимания масштабов помещения, не показывал очертаний берега, он освещал только себя и полсантиметра воды вокруг.
В иные дни поле настраивали так, что змеиные потеки цвета полуденного неба струились по каменным стенам, ныряли в воду, превращая все подземное озеро в огромный светильник. Сегодня в темноте и шуме воды не видно даже собственных рук.
Александер медленно, беспрерывно поминая сквозь зубы традиции, едва не наощупь, едва переставляя одну ногу за другой, внимательно ощупывая камни впереди, шел. Дошел, то ли вполз, то ли сплыл на каменную ступеньку, устроился относительно удобно, и только когда горячая вода обняла тело и отдельно нежно коснулась больной ноги, выдохнул.
Он не осознавал, что все время пути до пещеры, неловкого раздевания — ах, насколько традиционные наряды удобнее для традиционных целей! — так тяжело давшихся лично ему десяти шагов в темноте до сияющей воды, что все это время в нем росло и скручивалось напряжение.
А теперь вот отпустило.
Было неожиданно легко.
А впрочем, ожидаемо. Маняще, ждуще, жгуче, еще тысячей слов не описать того, что сейчас чувствовал Алекс: тело и все проблемы восприятия исчезли, и осталась только яростная радость Пустыни, тихая ее любовь, своевольная печаль. Еще один наркотик царства красно-оранжевого песка, киновари и урановых окислов.
Мужчина откинул голову на бортик и замер. Эти сеансы позволяли всем жителям городов оставаться в своем уме — насколько это было для них возможно, — и потихоньку отравляли.
Как никогда не знаешь, вернешься ли из бури Господина Пустыни, так никто не скажет, сколько нового яда ты принесешь в теле после свидания с Бесплодной, царственной супругой его.
Неопределенное время спустя приятное тепло от воды переросло в острые импульсы, еще немного — и они начали бы вызывать судороги.
* * *
Александер опять очень долго одевался: белье, брюки, рубашка и жилет. Дара завязала его галстук, подала пиджак и бурнус.
Примерно через треть пути от купален к помещениям под университетом Алекс заговорил:
— Рашадам прикосновение Бесплодной приносит ясность сознания, яссирам открывает новые знания из архивов генетической памяти, аасимы просто до необходимости таких мер не доживают. А что это дает тебе?
— Я из четвертого поколения.
— Никто из нас не рашад, никто из нас не яссир, да, милая Дара?
Женщина не ответила.
В лабораториях Алекс выпил кофе, обсудил, насколько вкус этого напитка отличался от того, что называлось coffee до генетической программы, ведь происхождение отличалось очень сильно. Нашел несколько препаратов, которые точно помогут пережить следующую неделю — некоторые попробовал тут же, потому что касание богини все острее ощущалось физической болью. Увидел разработки солнечных батарей: новые дома в городе наверняка будут покрыты не яркими плитками с историей рода, а темно-синими фотоэлементами.
Дария вывела его на поверхность в двух кварталах от тех окраин, где было расположено жилище Алекса, и любезно проводила до дверей.
Они пропустили сумерки, и добирались в темноте, разбавленной светом трех четвертей луны.
— Представляешь, милая Дара, Луну наши предки сумели не разрушить.
Женщина рассмеялась, зубы сверкнули на смуглом лице, Алекс отчетливо вспомнил: глаза у нее пронзительно-серые, легко-легко уходящие в голубизну.
— Давай съездим к озеру в полнолуние, Дара?
Женщина иронично подняла бровь — кажется, Алекс выдумал это движение.
— Да, да, я приглашаю тебя на прогулку в ядовитые пески к озеру из прозрачной кислоты. Не то чтобы это романтичный поступок, но разве не интересно?
Долгое молчание спустя, через несколько нервных и десяток размеренных вдохов, когда Александер успел выдумать в едва видной фигуре напротив и движение плеча, и шелест кожаной подошвы по мостовой в порывe уйти, Дара ответила. Ее голос, высокий и сильный, не запутался в тенях, а скользнул вдоль улицы и уперся в какой-то дальний дом. Кому говорить спасибо за удивительно нелогичную акустику городов Пустыни, если не Бесплодной, по чертежам которой все Города построены?
Александер не разобрал ни слова из сказанного. Он протянул руки вперед и накинул капюшон бурнуса, лежавшего на плечах Дарии, ей на плечи. Она подняла руки и осторожно коснулась его запястий.
Удивительно, но на Даре были перчатки. Давняя уже, бессмысленная и забытая традиция, да и после омовения в купальнях Бесплодной рашады не так восприимчивы к чужим чувствам, но для чего-то же она их надела?
— Покажи мне запястья... Покажи, говорю, свои запястья.
Генетическая память иногда подкидывала странное и не вовремя, и эту строчку принесла настолько давно, что Алекс уже и не помнил того времени; а фраза оказалась выцарапана в памяти и все ждала повода быть произнесенной.
Под бежевым хлопком перчаток ее кожа — темно-оливковая. Наверняка темно-оливковая: ведь в темноте с отблеском голубого не рассмотреть.
Дария медленно забрала свою руку из замерших пальцев рашада, прижала к груди, будто пряча что-то, плотнее запахнула бурнус и ушла.
Александер ввалился в домик, упал на кровать — как есть, не раздевшись, не принеся себе стакан воды, чтобы утро не было таким безнадежным — и провалился в сон.
* * *
И казалось бы — не приснись ничего, или приснись влюбленная чепуха, но нет. Во сны к Алексу приходит Бесплодная, мать городов Пустыни.
Он опять стоит на оплывших камнях города, и город разрушен. Какой это — Желтый, первое приобретение Господина Пустыни, первый его подарок Темной Госпоже? Может, Зеленый, умерший от несоблюдения генетической программы, да как они могли не послушаться рашадов?
Ворота распахнуты и засыпаны красно-оранжевым песком. Точно, Зеленый, рядом с ним у песка едва заметный травянистый оттенок. Здесь делали замечательное зеленое стекло, надо же. И добывали сырье, безусловно, только бесплодные.
Заметив движение, Алекс не успевает осознать, как оказывается в центре города над пещерами с источниками, еще мгновение спустя он внутри. Здесь все пронизано белым светом, вода висит над потолком и ее огромную массу удерживает голубой свет.
Перед ним стоит Бесплодная, вечная госпожа, в белой абайе и белом никабе, скрывающем лицо, светлое полотно чадры укрывает ее голову и спускается до земли.
Невидящий взгляд скользит мимо него, и Александеру кажется, что он подсматривает. Богиня в медленном танце идет вдоль стен пещеры, вдоль полотна сияющего огня, ловит раскрытыми ладонями капли, падающие с потолка. Покрывало чадры падает, и Алекс видит корону на голове богини.
Венец с восемью камнями, только один из которых наполнен темной синевой, а остальные почти черные, звездно-серые. И вправду, это сон, это не прошлое, и сейчас только один город заселен.
Волосы у богини серые. Не того оттенка стали, что глаза, а как небо после бури, как мрачные сумерки. И острыми молниями в волосах — седина.
Сколько же ты слез пролила за каждого из нас, госпожа?
Бесплодная останавливается перед Александером, и смотрит, по-настоящему смотрит на него. Руки взлетают к вороту платья, легко расстегивают ряд мелких пуговиц, и вот оно грудой белой ткани оседает у ног.
Александер смотрит на руки в перчатках и не смотрит на белую кожу, бледную не от недостатка загара, а от природы.
Богиня стягивает перчатки.
А руки почему-то оливковые, темные, с сухими от меловой пыли пальцами и коротко обрезанными ногтями.
На него смотрит Дария.
Александер просыпается: середина ночи. В во второй раз он умудряется раздеться и принести воды перед тем, как заснуть. Вместо Бесплодной в его сны приходит буря, и выспаться не получается.
Мифологическая картина мира
Мифологическая картина мира
— Кто такая Бесплодная? Вроде бы жена Господина Пустыни, опора его и поддержка, вечно стоящая за левым плечом. Ей он дарит расшитые серебром одежды, золотые ожерелья и венцы. Она не берет в руки стекла, но стекло среди наших богов — вещь исключительно мужская. И на ее голове сияет корона с восемью камнями, по одному на каждый город Пустыни.
Говоря про богиню, Александер вспоминал серые глаза в прорезях никаба, окруженные морщинками. На богине чаще всего была накинута еще и чадра, и взгляд под платком можно было только угадать, но никак не рассмотреть: вообразить, что на тебя смотрят серые глаза, опушенные бледными ресницами, и что рисунок линий на почти алебастровой коже вокруг глаз означает любовь.
— В мифологической картине мира наши города — дети Господина Пустыни и Темной Госпожи. Бесплодная не может принести детей своему супругу, но она всегда с любовью и участием принимает каждого, кого он назовет своим ребенком, воспитывает и учит. Именно под руководством Бесплодной мы осваиваем чтение и письмо, какие-то базовые навыки, а потом открываем огромный мир ремесел и производства. Все ремесленные кварталы по большей части состоят из бесплодных, и, разумеется, строятся под самым чутким покровительством богини.
Алекс умолчал про откровения, вытащенные из генетической памяти в наркотическом дурмане: формулы и чертежи, записанные предками в этот странный информационный пласт, которые позволяли технологиям появиться. Общество пустыни держалось равновесия между генетической программой, бесплодными и женщинами.
Мужчина поднял к глазам собственную трость, сделанную из просоленного дерева и пластиковых накладок.
— Ремесло в Пустыне никогда не было достоянием рода, только общественным и никак иначе. Разумеется, это связано с методами воспитания потомства. Вы, — Алекс тростью обвел аудиторию и повесил палку на сгиб руки. — Перелом случился на четвертом поколении, вы уже получаете знания нормальным, — на этом слове голос лектора дрогнул, — путем: через чтение, слушание, прочие практики, применяемые в сознании. Раньше дети до двенадцати жили общиной под надзором бесплодных, выполняли несложные поручения, и несколько раз в неделю погружались в особое состояние, где Бесплодная объясняла им... внушала то, что входит в понятие «образование».
Студент рядом с ногой Алекса громко спросил:
— Вы давали наркотики детям?
— Мы давали наркотики детям. И продолжили бы, если методы не перестали быть эффективными. У нас слишком мало ресурсов, чтобы тратить их на бессмысленные разговоры.
Аудитория не отреагировала на сухой смешок лектора. Алекс продолжил говорить про ту, к которой никто из рашадов не мог приблизиться:
— Самый простой способ заставить что-либо сделать — связать это с удовольствием. Всего лишь всплеск гормонов как реакция на подходящего партнера, и незначительное влияние рашада. Эта несложная биохимия завернута в легкие покрывала Темной Госпожи и укутана в слои страсти, любви, желания... Традиций, в конце концов, которые велят женщине заплетать косы, закалывать волосы, ждать мужчину, подходить к нему медленно, одевшись только в звон металла в волосах. Традиций, в колее которых мужчина приходит к женщине не в первый, конечно, раз, ведь всегда можно было сбегать в кварталы бесплодных, но всегда — как будто в первый, забыв о прочем, раскрыв глаза, и — на ощупь, по запаху, по наитию — любить и восхищаться ею, матерью своих детей. Это все — покрывала Темной Госпожи, прозрачный и гладкий шелк, скрывающий головы любовников под пеленой страсти.
Александер прервался с тяжелым выдохом. Ему не мерещился металл и шелк, только не сегодня, но в воспоминаниях всех рашадов каждого города были тысячи картинок о том, как мужчина приходит к женщине, и женщина тянется к мужчине.
— Темная Госпожа — это удобный инструмент, благодаря которому в каждом городе хватало двух рашадов для отслеживания и реализации генетической программы.
Лектор опять удивился, что аудитория не зашлась злобным шепотом «Клеветник!» в ответ на его предположение о природе богов.
— Другое дело Бесплодная. Все бесплодные как самая большая и, должно быть, бесправная часть общества наших предков — другое дело. Женщины легко меняли статус, выполнив свою часть генетической программы. Они работали в пределах города, в знак уважения их не отправляли сборщиками песка или воды без их желания. У мужчин, достаточно сильных, чтобы крутить ворот мельницы или таскать камни, просто не было времени подумать о том, что они теперь среди бесплодных и их жалеют. И оставались рожденные бесплодными и сами выбравшие этот путь: они работали за стенами Города. Они охотились, собирали росу, добывали и сортировали песок и очень быстро умирали.
«Урановое стекло. Мне вчера снилась чаша из зеленого уранового стекла. Сколько человек умерло, чтобы добыть песок для нее», — Алекс не стал говорить вслух о чужих смертях и продолжил лекцию.
— Но еще среди бесплодных были ремесленники: те, кто оказался достаточно умен в детстве, чтобы освоить что-то полезное. У них было чуть больше времени и сил, и в их обществе появилась и расцвела любовь Бесплодной: долгие хождения друг вокруг друга, осторожные жесты, место за спиной как знак глубочайшей привязанности. Наверное, секс, если на него оставались силы, но физическое влечение не приоритет для Бесплодной, великой богини великой реки.
Алекс подозревал, что молчание аудитории было наполнено осознанием того, насколько они благополучнее предков. Сейчас каждый может спать восемь часов, вдоволь есть, заниматься не противным делом.
— Не так уж много важного у богини: муж, который готов убить своих детей; дочь, которая понесла от супруга; и старый друг, Безымянный Бог, вечно стоящий чуть поодаль. Единственный, к кому она может подойти, встать за левым плечом, положить ладонь в плотных перчатках на плечо.
Студенты разошлись. Александер стоял у своего стола, покачивая тростью, и думал, что Темная Госпожа уже никому не нужна, а вместе с ней и рашады остаются бесполезными. У него, почти чистокровного рашада, нет шансов на милость Бесплодной.
— Наши боги никогда не плачут. Просто иногда после бури остаются мелкие алмазы.
* * *
Дария обозначила свое присутствие стуком костяшек о дверной проем кабинета тогда, когда даже следа произнесенных слов не осталось в воздухе.
— Ты закончил? Прогуляемся.
— Мне кажется, я не лучший собеседник для вас, милая Дария.
Женщина рассмеялась.
— А вчера мне показалось, что ты подойдешь.
— Дария, вы же, — Алекс не рискнул говорить о возрасте или психическом здоровье, — разумный человек. Я считаю, вы можете найти кого-нибудь более подходящего для партнерства.
— Да в конце концов, вколоть в тебя экспериментальный препарат с неизвестными свойствами было легче, чем вытащить за пределы аудитории!
Александер наконец развернулся от окна, затянутого зеленым стеклом, и впервые посмотрел на Дарию.
Она стояла, прислонившись к дверному проему, подняв руку к голове, взъерошив короткие волосы. Длинные рукав сполз к локтю, обнажив предплечье. Оказывается, у милой Дарии смуглая оливковая кожа.
Темное серое платье, украшенное бисером, скрывало фигуру до самых ног, но хрупкие запястья в рукавах сразу подстегивали воображение, и оно в подробностях рисовало, насколько птичье-хрупкое, по пустынному наверняка жилистое тело под абайей.
Тяжелая ткань ее одежд шуршала, звенела, была холодным источником и сном перед бурей. Александер смотрел, как свет падал на ее лицо, делая кожу еще более зеленой, а глаза превращая в сияющую голубизну. Дария остановилась в двух шагах перед ним. Алекс сказал:
— А знаешь, подземные коридоры могут вывести почти к озеру.
Мужчина шел к выходу уверенным шагом, чуть опираясь на трость. Женщина шла в полушаге позади. Всю дорогу они негромко переговаривались и иногда смеялись.
Сложные простые решения
Сложные простые решения
Александер очень тяжело воспринял путешествие по пути последнего паломничества предков и почти декаду после него он не проводил занятий. Мужчина каждый день забирал паек, кивал знакомым, осуждающе щурился на статую Мессии и возвращался домой дремать. К вечеру он приходил к той части городской стены, которая располагалась в двух кварталах от его дома, тратил много сил, чтобы подняться по неровным ступенями без ограждения, и смотрел, как закат обнимает город.
Еще больше сил он тратил на то, чтобы, нелепо хромая, спуститься вниз и добрести домой.
Рашада раздавливала бессмысленность, бесполезность его существования. Таким, как он, надо было рождаться и умирать в рамках генетической программы, а не в прекрасном новом мире, созданном ею.
Алекс хотел чем-нибудь зафиксировать гнетущее ощущение потерянности на физическом уровне: навредить себе по неосторожности, перестать соблюдать режим приема препаратов, опять нырнуть в купальни Бесплодной и забыть все рефлексии и жить сегодняшним днем.
Но элементарная логика ему не изменила. Боги не читают мыслей своих людей, точно знал Алекс, и воды подземной реки могут убрать все, что было сконструировано для генетической программы, но его собственные размышления останутся.
Если он сумеет сломать ногу, его обязательно вылечат, и ни в коем разе не дадут доползти до озера, и, как и каждого, удержат от шага в него. Впрочем, Алекс знал, что он никуда не потащит свое тело с обострившейся болью, в последние годы даже простая резь в желудке часто заставляла его оставаться дома. Он в течении нескольких минут обдумал ситуацию открытых травм и окончательно ее отложил, потому что вид льющейся крови, картинка того, как она пропитывает пыль и оставляет следы на белых стенах, вызывала отвращение. Это было... некрасиво.
Вариант со сменой графика приема препаратов Александер не рассматривал всерьез, потому что это было противоположностью купален: остаться только со сверхчувственным восприятием. В этом случае вместо тяжелых мыслей появится бессильный рашад, скорчившийся на земле, уткнувшийся лицом в угол между стеной и полом. Не лучшая альтернатива.
Еще была призрачная надежда попросить у химиков что-то опьяняющее и способное вызвать радость. Но много лет назад и не на пустом месте возник запрет применения для рашадов всех наркотических веществ, и отменить его, въевшийся в подсознание, никто не удосужился. Неизвестно, из чего сейчас делают не вызывающие привыкания психоактивные вещества, но радости они обычно приносят немного.
Мысли привычно обессиливающе скакали по кругу. Александер опять не принял никакого решения, пропустил минуты прозрачных сиреневых сумерек, ругнулся на уже закончившееся полнолуние, и в густеющей темноте, придерживая рукой стену, начал спуск вниз.
Та самая память издевательски подкинула воспоминание, как счастливые измотанные бурей аасимы спускались со стен, защитив свой город.
Так же: дрожащими пальцами цепляясь за шершавый камень, плечом ощущая открытое пространство и простор для падения; объятые бесконечным одиночеством, потому что связь воинов распалась в тот момент, когда Господин Пустыни забрал, в хорошие дни, одного из их числа. С безумной болью в обоженных ладонях, с жаром, таящимся в глубинах костей, ведь организм человека не приспособлен к энергиям, которые нужны для воздвижения щита против бури. Полумертвые и счастливые, защитники наши, аасимы.
Алекс сглотнул горькую слюну и впечатал трость в камни мостовой, прогоняя видения.
За два квартала медленного и тяжелого шага Александер достаточно устал, чтобы сразу лечь и, удивительно, сразу уснуть.
* * *
Во второй половине очередного дня Алекс жевал дневную порцию еды на ступенях под временным навесом в центре города. Прямоугольный брикет размером с его ладонь был безвкусным и вязким, неплохо утолял голод и обладал всеми необходимыми витаминами для поддержания жизни.
Мужчина присел так, чтобы солнце грело спину и колени, но не слепило глаза. Ему опять хотелось согреться, он кутался в слои ткани и жалел, что не взял плед, когда забирал обед.
Ветер пробрался в широкий рукав джеллабы, обжег горячим воздухом и острым песком. Алекс завернул край рукава плотнее, пытаясь спрятаться от агрессивной среды.
Он бы с удовольствием спрятался еще в несколько слоев ткани и респиратор, потому что щиты работают не в полную мощность, и в город вползают щупальца осьминога-пустыни, змеи из кислого воздуха и песка, оставляющего на коже язвы.
Надо позаботиться о себе: спуститься в подземелья, чтобы переждать энергетический кризис. Но мужчина продолжал откусывать и пережевывать зелено-коричневую массу.
Женщина подошла к нему и протянула руку в большой, не по размеру, кожаной перчатке. Материал был стянут на запястье и выше, к локтю, ремнями с металлическими застежками — чудовищно непрактично для нашей температуры.
— Вы! Чертовы наркоманы! За каким иблисом ты не в помещении? Быстро, вниз!
Александер выковырял откуда-то из глубин сознания общественный долг, чему немало помогли принесенные Дарией таблетки, и под резкие окрики женщины спустился в подземные коридоры. Из освещения внизу во многих местах были только неровные линии светящегося зеленоватого мха на стенах.
Через еще один неопределенный промежуток времени Дария вернулась и села напротив.
Женщина избавилась от перчаток, и в неверном свете Александер рассмотрел ее опухшие пальцы. Суставы не выступают, но кожа вся в мелких ссадинах и царапинах, рядом с ногтем большого пальца запеклась кровь. Мужчина изобразил на лице вопрос.
— Я оказалась наилучшим выбором для быстрого сбора вашей ненормальной братии в подземельях. Как меняется погода, так вы все массово хотите сдохнуть. А у меня, если интересно, есть своя работа.
— Милая Дария, вы предвзято относитесь к нашему социуму. Даже я, потенциальный самоубийца по вашему мнению, прекрасно понимаю, почему именно вы знаете всех сильных рашадов этого города. И мы не наркоманы, — Алекс попытался усмехнуться, потому что назвать рашада наркоманом одновременно оскорбительно и стыдно, — благодаря вашему научному отделу, моя милая Дария, уж не знаю, из каких грибов вы синтезируете для нас вещества. Спасибо.
Алекс где-то оставил в спешке трость и питательный брикет. Поэтому он схватил с пола перчатку и начал развязывать все ремни и расстегивать карабины на ней. Постепенно перчатка превратилась в большой треугольник мягкой кожи в ворохе лент и железных деталей.
Дария рассмеялась.
Они сидели в полутемном коридоре, касаясь коленями друг друга, разговаривали о работе, еще раз работе, гардеробе и обычаях. Дара сообщила, что настроение и степень здоровья Алекса проще всего узнать по тому, в костюме-тройке или джеллабе он явился на работу. Александер тихо добавил: «Или не явился».
Желудок у них забурчал почти одновременно, но на поиски еды они не отправились, потому что — да — Александер потерял трость и отказался показывать слабость еще больше, а Дария не захотела оставлять его одного здесь, в бесконечном прошлом.
Буря не началась, проблемы с энергией технические службы решили сравнительно быстро, и перед закатом каждый оказался там, где и собирался: Дария в своей лаборатории, Алекс рядом с городской стеной.
Без трости он еще медленнее поднялся на стену. Наверху сел на бурнус, накинул капюшон, и смотрел на свой Город. Город наполнен маленькими белыми огоньками фонарей. Александер, мысленно потешаясь над собственным пафосом, протянул руку с развернутой к небу ладонью в сторону домов и прикрыл глаза. Там — люди. Безмерно счастливые люди, увлеченные, прекрасные.
Александер жмурился от удовольствия: его способности как рашада были в наилучшей форме и удивительном равновесии с общим физическим состоянием. Он, пожалуй, тоже был счастлив.
* * *
Александер задремал на стене. Ему привиделись лаборатории. Не их современные, оборудованные в пещерах, с каменными стенами и каменными же столами и освещением в основном от колоний мха. А древние настоящие исследовательские центры, продукт развитой цивилизации, светлые и идеально чистые. Но это все неважно.
Около одного из столов стояла высокая женщина в темном брючном костюме, и перед ней стоял маленький мальчик с синими глазами, и она держала его за обе маленькие ручки.
Маленький яссир смотрел очень серьезно. Создательница смотрела на него равнодушно, даже чуть мрачно.
Сновидец жадно пользовался возможностью рассмотреть ту, которая стала прототипом Бесплодной, богини великой реки. Ворот костюма заканчивался у подбородка, и черная ткань подчеркивала белизну кожи. Ровные черты лица, пухлые губы, четкий подбородок. Из ярких красок на бледном лице — только темные глаза, в которых не разглядеть разницу между зрачком и радужкой; даже ресниц — и тех почти нет на нависающем веке.
Алекс жадно впитывал скульптурную красоту ее лица, не заслоненную светлыми желтыми волосами, гладко зачесанными назад.
Уголки ее губ опустились вниз, но больше ничего в идеальном лице не выдавало недовольства. Маленький яссир, выглядящий взрослым в пятилетнем теле, отвечал ей таким же безэмоциональным взглядом.
Алекс утонул в темных глазах богини, рассмотрел там звезды и проснулся среди ночи, распластавшись на городской стене.
* * *
— Милая Дария, я попрошу вас не испытывать на мне препараты, выходящие за рекомендованную схему приема. Хочу заметить, что то согласие, после которого вы получили от меня информацию об Александре Фиай, было единственным, и я попросил не повторять подобные эксперименты. Дария, я понимаю, что взывать к генетической памяти в вашем случае бесполезно, но советую найти возможность и ознакомиться с понятием информированного добровольного согласия.
@темы: тексты, Проект Пустыня